Франсуа и Мальвази. II том - Анри Коломон

Шевалье д’Обюссон перевел взгляд рядом и глядя то на де Гассе, то на де Феррана, проговорил:

– Он говорит нас в Палермо всех перережут!

– А я уже больше ничему не удивляюсь, – вступил в разговор граф де Сент-Люк.

Недоуменное молчание, установившееся после этих слов прервал сам же Мачете, довольный произведенным его словами эффектом, рассказывая о том, как страшно в Палермо, где правит властный сюринтендант и только здесь в горах некоторое раздолье.

К словам бандита-одиночки стоило прислушаться, то говорил его жизненный опыт выживать, но д’Обюссон больше прислушивался к тому, что решали в его кругу.

– А! Знаю! Вы-французы! – догадался сверху Мачете, – И предупреждаю: здесь вам не тру-ва-ля!…

…И далее забубнил себе под нос что-то про тишину дальнего конца Портового замка / резануло слух! /, и сицилийскую вечерню29. Он конечно никакой корысти не имел, мог бы вывести и на Палермо, но советовал объезжать его десятыми дорогами и желательно вот такими бандитскими дорогами, как самыми безопасными.

Идентичное название больно кольнуло слух и Франсуа д’Обюссон решил окончательно положиться на мнение Мачете.

– Что, господа, может быть спросим у этого сеньора, что он скажет? Я вижу он горит желанием и только бескорыстно ждет когда его спросят? – говорил шевалье, чувствуя, что размышления у них зашли в тупик и вылились в пустое, без конкретных реалий, которые бы мог привнести разбоничающий в этой местности Урри. Господа на того хоть и сильно косились, но возражать не стали.

– Э! Ты можешь нам что-нибудь предложить??

– Обязательно! Вы же мне предложили проводником быть, окуляры дали. Я Вам предлагаю покинуть Сицилию по добру-поздорову. Баш-на баш.

– О-о! Сверху высказано цельное предложение убраться с Сицилии… Как снизу согласны?

– Конечно шевалье, – обратился к нему де Ферран, – С ним стоит поговорить посерьёзней. Этот парень может нас вывести в хорошие края, откуда мы сможем выбраться куда станет нужным. Не все же здесь «Сицилия». Поговорите с ним, сколько бы он не запросил…

…Последовал кивок головой, показывающий на излишность и ненужность бравурных слов, которых он не стал договаривать, дабы не ущемлять самолюбие д’Обюссона:

– Э, дражайший, значит баш-на баш? Но только теперь мы изменим очередность! Предлагай первым, а я посмотрю! Или вот что, приведи-ка нас в трактир для начала что ли, где бы мы могли хорошо поесть и отдохнуть, там и разберемся!

– Э-э! Сеньоры французы, поубавьте свои аппетиты! Здесь на дорогах трактиров не бывает, держи карман шире! Здесь кто пускается в путешествие должен брать с собой и наоборот хозяев постоялых дворов кормить.

– …???

– И в деревнях вы ни за какие деньги не сможете насытить наши гурманнейшие желудки. Ни мяса, ни хлеба в них не осталось, после прошлогодних-то поборов. Каких?! Разве что овощами какими попотчуют с зеленью и запить пожалуй дадут наливочкой какой-нибудь подозрительной, а больше на такую араву не напросишься…

– Господа, плохи наши дела. Страна нищая и голодная. Трактиров нет, постоялые дворы сами кормятся за счет путешественников… Па!…

– Палермо нужно десятыми дорогами объезжать! Сейчас я в него солью выстрелю, чтоб нас такие придурки-одиночки десятыми дорогами объезжали в следующий раз. / де Гассе искал пути-выходы из загнанности в удивлённое состояние /.

Между тем Мачете продолжил, выждав когда все отхохочутся:

– Но вы мне точно нравитесь! С вами я горы сверну! Предлагаю прекрасный ночлег на эту ночь. Там и гульнуть можно будет, и скотом и провиантом на всю дорогу запастись, устраивает?…Не слышу всеобщего согласия, – обратился он громче уже ко всем.

Д«Олон заставил своих пушкарей кричать «Si»30.

– Тогда вперед-вперед! На штурм в Шандадский замок!

Французы предполагая что им предложат какую-нибудь вполне сносную корчму у дороги, естественно смолкли от неожиданного предложения… Устремленная вглубь сицилийских дебрей рука с капитанской трубой осталась в неподдержанном призыве, ни криками, ни устремлением…

– Я имел ввиду замок, а не крепость, – произнес он презрительно улыбаясь и выждав приличествующий момент повернулся задом, всем своим видом показывая что он более не собирается иметь с ними дело.

Сзади уже негодующе кричали по услышанным и переведённым обрывкам слов:

– Штурмовать крепость для ночлега на одну единственную ночь, это нам может подойти?!…

– Он принимает нас за дураков!

– Да он просто решает нами какие-то свои дела!

Франсуа д’Обюссон держа пистолет дулом кверху остановил Мачете:

– Э! Ты кажется подумал что мы отказываемся настолько что даже не желаем выслушать твоих разъяснений, раз повернулся задом? Клянусь я тебе его прострелю если ты не изменишь своего мнения.

– Да нет же, ничего плохого я о вас не думаю, конечно же, успокойтесь только! Я ни на миг не сомневался о вашем согласии и повернулся идти к вам! – невольно отговаривался Мачете в затруднительном положении, чувствуя что чтобы он ни сказал, это вызовет недовольство ни тех так других, – Там всего пол-сотни пьяных разбойников, сотня в деле сейчас!

Сзади, докуда доходили только отдельные слова, послышались ружейные выстрелы и более того усиленный рев возмущенного д’Олона с жестом руки «убрать».

– Шевалье, дайте мне пятьдесят луидоров я вас румяненьким до куда угодно доведу, еще и заработаю на этом!!!

– Боже мой! – прошептал Мачете, пригинаясь и присвистнув / на дорогу выбежал его черный конь /, спрыгнув прямо в седло, понукнул, – Вперед!

Шевалье д’Обюссон тронул за ним и весь отряд французов последовал вослед. Их втянули ловко и невольно в какую-то новую авантюру. Но по дороге можно было поподробнее пораспрашивать и обсудить меж собой. Справа по ходу к ним неприметно присоединились еще два наездника в старых кожаных бурках, и подозрительные на вид, что давно и так уже значило: бандит-одиночка далеко не одинок.

– Признаться да, – говорил Мачете подначивая, – когда такие герои после бурных восторгов от поживы, смолкли в гробовой тишине и завозмущались, когда узнали что придется чуток пострелять, я подумал что далеко с вами не уедешь. У нас не постреляешь – не поешь!

– А чей это замок… Шандади?

– Чей же еще, когда ворота в нем всегда нараспашку! И туда захоже всякое отрепье.

После этих слов они долго ехали молча, погоняя рысцой, или же наоборот сдерживаясь, в зависимости от того как успевал хвост, представленный графом д’Олоном, а вернее хвостом той лошади что бежала за ним вслед натяжеле, обвешанная поклажей двух тонких стволов кулеврин.

У банды Мачете имелся при себе запасной четвертый конь, полностью взнузданный, и он был передан испытывающим наиболее острую нужду позади…

Дорога, или лучше сказать путь, потому что уже редко когда замечались следы полозьев, совершенно отсутствовала обочина, и полотно иногда представляло собой некогда влажную корочку затвердевшую на солнце, от чего не пылила, а только ломалась на мелкие ломтики под массивными обросшими копытами коней. Порою встречались такие заросли и с кактусами, что непривычные французы никогда бы не решились прогонять средь них своих коней, не будь едущих впереди них бандитов.

Заметно было что они много поднимались и редко когда доводились спуски. Жара стояла нестерпимая и не перебиваемая даже ветерком на редких спусках, с которых уже не доводилось сгонять, так как взбитость поверхности почвы изобиловала различными кочками и рытвинами не давшими бы этого сделать. Впереди виделись еще большие горы, куда они неукоснительно забирались. Неожиданно справа из-за невысокой горки, заросшей кустарником, выскочила широкая уезженная меловая дорога, по сообщению Мачете идущая на Сан-Вито ло Капо которое они видели с моря. Кому вспомнилось то бездумное время?…дорога уносила их вверх. Выше на подъеме она стала вовсе твердой, как каменные грунтовки, покрывающиеся налетом дорожной пыли.

Незаметно движущаяся конная процессия оказалась на дне глубокой впадины зажатой со всех сторон стенами крутых склонов. По левую сторону до подножия холма иль даже еще ниже протянулась ложбина каменной реки в которой, казалось тек ручеек, но по всей видимости так только казалось, или же представлялось жаждущим рассудком. Жаждали не только люди, но и кони. Особенно сильно это проявилось при крутчайшем подъеме, где дорога после изгиба резко забиралась на кручу. Изнуренные мокрые от пота кони вяло передвигали одеревеневшими ногами и тяжело дышали, не в пример горским скакунам, легко возносившим своих наездников. Те так же выгодно отличались от усталых, запыхавшихся французов. Имея при себе фляжки с водой они ни разу не воспользовались ими, а Мачете заехав уже наполовину, не поленился повернуть коня обратно, видя как отстал граф д’Олон и что именно его заставляет плестись далеко взаду.